Тварь вскарабкалась на него, поставив одну ногу на плечевую пластину, после чего впилась когтями в броню вокруг его головы, высекая искры. С шипением выплюнув воздух, оборвался шланг. Карлаен накренился в сторону, и врезался вместе с существом в почерневшую от огня колонну. Осколки мрамора брызнули ему в лицо, когда повелитель выводка отлетел прочь. Он ударился о землю и заскользил по ней, пока не вонзил когти и не остановился.

Повелитель выводка вскочил, когда Карлаен атаковал его, крича клятву Сангвинию и Императору. Существо подпрыгнуло, когда его молот ударил вниз, расколов землю. Ноги тиранида пробили верхнюю часть брони Ангела, а затем он снова скрылся в тенях, кружась вне поля зрения капитана. Тот развернулся, пытаясь уловить его. Но в этот раз существо не полагалось на психический обман. Только на свои собственные скорость и хитрость.

Карлаен медленно развернулся. Его вокс-рация была всё ещё открыта, и он слышал голоса своих сражающихся людей. Он также услышал другие голоса — Закреала и остальных — столкнувшихся в бою со своими собственными врагами. Ситуация, в которой он оказался, в той или иной форме повторялась по всему громадному пространству дворцовых руин.

Для чудовища, с которым он только что столкнулся, генокрады и воины тиранидов были всего лишь фигурами на доске — оно могло заставить их сменить позицию отвлеченной мыслью, и с той же легкостью ввести в исступление. Оно могло наводнить дворец организмами-поедателями и стаями потрошителей, или залить их в биозверей, если пожелает.

Но оно этого не делало. Карлаен знал и чувствовал это. Существо чего-то хотело, и потому затягивало поглощение этого места до тех пор, пока не получит желаемое. Какую гнусную цель оно преследовало? Вопрос засел у него в голове подобно занозе.

Над его головой мутное красное небо рассекали споры, несущиеся к поверхности планеты от тиранидских судов, находящихся гораздо выше. Они двигались почти изящно, как разумные существа, а не отвратительные опухоли биовещества. Датчики его брони отследили их, записали их снижение и автоматически передали данные флоту ордена. Всё больше и больше спор падало на землю, и земля под Карлаеном затряслась. Асфодекс умирал: время было на исходе — как для его миссии, так и для чудовища, наблюдавшего за ним из теней. Он почувствовал его разочарованное клокотание на поверхности своих мыслей, и улыбнулся.

— Я знаю, что ты слышишь меня, чудовище, — сказал он громко. — Я знаю, что ты понимаешь меня, хоть и не знаю, как. Я буду говорить медленно, несмотря ни на что, для твоей же выгоды. — Карлаен не мог назвать причину, по которой он вообще решил заговорить, кроме той, что в тот момент, когда враг коснулся его разума, он почувствовал что-то человеческое… Или то, что когда-то было человеческим. Мысль не была приятной, и, как это с ним часто бывало, он почувствовал холод, пробравший его до костей.

— Вы не можете победить. Мы придем за вами с огнем и мечем, уничтожим ваши гнезда и вычистим каждый след вашего гнусного рода с этого мира, даже если для этого нам придется расколоть его кору и утопить её в магме. Асфодекс не падет пред вами. Мы скорее обратим его в пепел, чем позволим вам утвердить на нем свою власть.

Сначала Карлаен подумал, что его слова не возымели на чудовище какого-либо эффекта. Но затем пришло кипящее, плавное рычание чистой злобы, а вместе с ним — мучительный поток ментальных образов. Они вонзились в его сознание, и он, почти сокрушенный их абсолютной злобностью, сделал шаг назад.

Стоило ему пошатнуться, как повелитель выводка выскочил из своего укрытия и набросился на него. Меньшие его когти впились Карлаену в щеки, когда чудовище склонилось над ним, его ноги впивались в живот, а большие когти погрузились в броню подобно анкерным крючьям. Как и до этого, Кровавый Ангел пошатнулся под весом твари, и когда она своими клыками сделала выпад ему в лицо, он вбил рукоять своего молота ей между зубов.

Жгучие капельки слюны шипели и дымились там, где касались брони, в то время как чудовище пыталось прокусить оружие. Его глаза противно вылезли из орбит, когда оно запустило свои мысли в капитана. Тот отгородил своё сознание, воздвигнув ментальные стены, как его обучили в дни послушничества. Но чудовище снесло их столь же быстро, как Карлаен возвел. Оно было сильнее любого подобного существа, с которым капитан имел несчастье столкнуться.

— Что ты такое? — проворчал он.

Образы били по его сознанию так же, как крылья насекомых — по лампе фонаря. Он увидел Палату Трибунов, полную жизни и звуков, а на троне, что когда-то стоял в дальнем конце, сидел человек. Нет, не человек… было что-то ещё. Когда он начал понимать, что именно, на него нахлынуло омерзение. Словно почувствовав его отвращение, повелитель выводка издал крик ярости, приглушенный рукояткой его оружия. Коготь скользнул между пластинами брони, и Карлаен почувствовал укол боли.

Его сознание дрогнуло, когда мысли существа продвинули эту боль ещё глубже. Однако нестройный пульс Разума улья был встречен красным гулом, что был запечатан глубоко в его подсознании. Он поднялся подобно багровой волне, наполняя Карлаена и прогоняя все прочие мысли. В нем вспыхнул гнев, и нечто даже большее, чем гнев. Он хотел сокрушить это нечто, поразить его, пока оно было не более чем пульпой и воспоминанием.

Со стоном сервоприводов Карлаен поднял чудовище вверх так, что то едва держалось за него. После чего с ревом швырнул в статую, на которой то ранее сидело. Оно с треском ударилось об основание постамента и упало вниз, поникшее и неподвижное. Агония в его сознании начала угасать, и он тряхнул головой, пытаясь прояснить её. Мир вокруг него покраснел, и всё, что он мог видеть, это беспомощно лежащее существо — своего врага.

Карлаен взмахнул молотом и бросился в атаку. Он покончит с этим здесь и сейчас. Он выполнит свою миссию. Ни один из его братьев больше не умрет. Красный гул наполнил его разум, неся вперед. Молот Ваала загудел, покрывшись трескучими нитями голубых молний. Повелитель выводка…

…сместился.

В последний момент, перед самым ударом молота, существо открыло один глаз и бросилось в сторону. Капитан не мог сказать, притворялось ли оно мёртвым, или же действительно было оглушено. Оно увернулось от удара, в результате чего тот пришелся на статую. Молот пробил её нижнюю часть, образовав облако пыли и каменных осколков, и Карлаен позволил силе удара развернуть его.

Он вскинул штурмболтер, когда его матрица наведения зафиксировалась на повелителе выводка, который сидел, как будто поджидая его. Карлаен услышал скрежет камня. Датчики ближнего обнаружения его брони тревожно завопили, и он поднял глаза, ярость испарилась из него, когда он осознал свою ошибку. Статуя рухнула на него. Её огромная масса сбила его с ног и прижала к земле.

Датчики тревожно вопили в его ушах, когда экзоскелет затрещал и заскрипел. Площадь растрескалась под его руками, когда он попытался оттолкнуться вверх. Пластины брони погнулись в точке удара, и древние доспехи, казалось, прогнулись вокруг него, когда он безуспешно попытался сбросить с себя статую.

Его противник медленно издал удовлетворенное шипение. Повелитель выводка наблюдал за его борьбой безжизненным красным взглядом, его длинный волнистый язык выскальзывал наружу, чтобы попробовать воздух. Затем, убедившись, что противник не собирается бежать, он начал ползти к нему. Его глаза неотрывно следили за ним, пока он подбирался всё ближе и ближе, и капитан знал, что тварь получает удовольствие от его затруднительного положения.

Пойманный в ловушку, едва способный двигаться, Карлаен мог только наблюдать, как повелитель выводка подбирается к нему, и как его отвратительное лицо расплывается в выражении, которое могло быть только злорадным триумфом.

Глава восьмая

Повелитель выводка двигался не торопясь, наслаждаясь моментом. Карлаен сражался с весом статуи, пытаясь высвободить руку. Если бы он только мог достать штурмболтер, то получил бы хоть какой-то шанс. Но капитан не думал, что чудовище позволит ему это сделать. Охватившие его гнев и красная ярость, вызвавшая такое безрассудство, погасли, как огонь, облитый водой. Осталась только холодная уверенность в том, что он пошел на необоснованный риск и поплатился за это.